– Оу! – воскликнул Макеев. – Что это такое?

– Что-то вроде домашнего архива. Но Фим, я так поняла, решил сделать это фото достоянием общественности… Короче говоря, эта фотография попала в руки Булата. А вы же знаете, кровь у него горячая. Ему все равно, что это все было до него…

– Но ведь было.

– А я что, похожа на девственницу? – кокетливо повела бровью Люба.

– Я бы не сказал… Женщина вправе выбирать, с кем и как ей быть… Но как же так, ты и этот Фим Речной?.. Знаешь, я не очень верю в совпадения. Но ты у меня, и он до меня почти достучался…

– Так он и не стал бы к вам стучаться, если бы мной занимался другой продюсер. Он по моему следу на вас вышел…

– Теперь ясно… И что же, он отдал эту фотографию Булату Анзоровичу?

– Не берусь утверждать, что именно он передал снимок, но больше некому…

Про Лесю Люба рассказывать не стала. Долгая история, да и неправдоподобная какая-то. Безумная одноклассница мстит ей на каждом шагу. Мексиканские страсти какие-то… Но Фима она сдала без всякого зазрения совести. Око за око… Хотя еще не известно, чем это все обернется. Но Люба почему-то была уверена, что Макеев примет ее сторону.

– И зачем это ему нужно?

– А чтобы лишить меня финансирования.

По ее мнению, эта версия была самой убедительной.

– Меня задвинуть, а самому взлететь. Видимо, на его взгляд, в этом заключено торжество справедливости. К тому же меньше народу – больше кислороду. Говоря иначе, чем меньше у вас проектов, тем у него больше шансов попасть к вам в обойму…

– Что ж, тогда придется ему сказать, что я сволочами не занимаюсь… – повелся Макеев. – Хотя нет, ничего я говорить ему не буду. Просто заверну его проект… и пошлю Фима к черту.

– А меня? – с лукавой искоркой во взгляде спросила Люба.

– Любонька, ты сводишь меня с ума!.. Петь ты можешь, в этом никто не сомневается. Танцуешь неплохо… Да, я говорил, что готов заниматься тобою дальше. Без всяких там Булатов… Но я заметил, что, когда Акрамов тебя финансировал, ты как бы плыла по течению. Выгорит проект – хорошо, сдохнет – ничего страшного, и без того неплохо кормят. Но сейчас от тебя требуется… Я должен потребовать от тебя целеустремленности, готовности к самопожертвованию…

– Что вы имеете в виду?

– Прежде всего самозабвенное желание стать «звездой». Поверь, это наиважнейший критерий в отборе претендентов…

– Я хочу… Герман Альбертович, я очень хочу стать «звездой»!..

Люба многозначительно провела пальчиками по кромке декольте, как бы в задумчивости остановила их в ложбинке бюста.

– Да, я вижу… Только вот как нам быть с этим снимком…

Он тоже провел пальчиками по ее груди. Но на фотографии.

– Можно сделать ремикс.

– То есть?

– То же самое, но с вами в главной роли… Только нужно ли это?

– Думаю, что необязательно.

– Что ж, вам видней. Не хотите со мной нежно дружить, не надо…

– Ну как это не хочу дружить? – встрепенулся Макеев. – Хочу. Очень хочу!.. Дело в другом! Этот снимок может оказаться в каком-нибудь желтом журнале…

– Вы думаете, это поставит на мне крест?

– Скорее, наоборот! Это же реклама! Бесплатный пиар!.. Ха, бесплатный! Журналюгам еще и заплатить придется, чтобы это фото засветилось в прессе…

– Надеюсь, вы не станете им платить?

– Нет… И даром не отдам… Но Фим может вывесить это фото на порносайт…

– Это плохо?

– А кто поверит, что это настоящие снимки? Знаешь, надо будет тебе фотосессию в «Плэйбое» организовать. Так, без особых откровений, чтобы все на грани, так сказать. Мы сами разместим эти фото в Интернете, в рубрике «голые звезды». И если там же появится этот срам… – Макеев двумя пальцами взял компрометирующую фотографию и сунул ее в бумагорезочный шредер. – Так вот, если этот срам появится на фоне твоей официальной, так сказать, фотосессии, тогда его точно примут за фотомонтаж. Знала бы ты, сколько в Интернете порно с участием наших и мировых звезд. И никто не раздувает из этого скандала… Так что не переживай, ничего страшного в этой грязи нет…

– А фотосессию когда будем делать?

Всем своим видом Люба давала понять, что готова приступить к ней прямо сейчас. И совсем не будет возражать, если фотографом будем сам Герман Альбертович.

– Можно сделать пробные снимки…

Она подала ему мысль, а он вцепился в нее обеими руками.

– У меня и время свободное есть. И фотокамера супер…

Макеев показал взглядом на дверь, за которой начиналась комната отдыха.

– Давайте попробуем! – многообещающе улыбнулась Люба.

И грациозно поднялась со своего места. Она прекрасно знала, зачем и ради чего делает это…

3

«Фотосессия» заняла часа три, не меньше. Вроде бы и не так много. Но учитывая занятость Макеева, можно было сказать, что он позабыл обо всем на свете ради нее. Это, конечно же, не так. Он добился своего, и его половой интерес уже стремится к нулю. Такой уж он непостоянный. Но Люба не очень-то и хотела продолжения романа. Главное, чтобы он продолжал иметь ее в виду в сугубо деловом плане. А этот интерес пока что еще был. Перед расставанием он клятвенно заверил, что завтра же они приступят к записи третьей песни. И еще испросил разрешения как-нибудь заглянуть к ней домой на огонек – посмотреть, как она устроилась на новом месте. И еще денег дал, чтобы оплатить съемную квартиру, за которую она уже и без того рассчиталась. Как-нибудь заглянуть, то есть если будет время и останется желание. Разумеется, Люба разрешила. Она же свободная женщина…

Она вышла из офиса, по привычке свернула в сторону автостоянки, но вспомнила, что машины у нее больше нет. Зато есть деньги. Личных сбережений что-то около пяти тысяч долларов. И еще Макеев пару зеленых штук на бедность дал. Надо было такси заказать. Ладно, до станции метро рукой подать, а там частника поймает. И в Северное Бутово. Окраина, но и там цены на квартиры очень сердитые. Москва есть Москва…

– Любонька! – услышала она радостный голос.

Повернула голову вправо – увидела Фима. Встала как вкопанная. Она была потрясена его наглостью. На пару с Леськой измазал ее грязью, а ведет себя так, как будто ничего не произошло. Идет к ней, рот до ушей, глаза сияют… Подонок!

– Ты чего, как не живая? – останавливаясь, спросил он.

Видит, что ей не по себе. Но продолжает улыбаться… Ну да, он же добился своего. Что ж, и она своего добилась.

– Да вот, расстроена, – усмехнулась Люба.

– Чем?

– А тем, что Макеев тебя видеть больше не хочет.

– Не понял! – сошел с лица Фим.